— ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА
Мы — интернатовские — летом по 3 месяца жили в пионерском лагере на озере Рытом вместе с детьми, у которых были семьи. Воскресенье — родительский день. Приезжают городские, каждый тащит детям конфеты и все такое. А я помню, зайду в крапиву и плачу: тебе никто ничего не дает. После приходим на тихий час и начинаем городских дубасить. Сначала провоцируем: «Дай конфетку!» — «А не дам». Мы идем в умывальник. Сворачиваем вафельное полотенчико конвертиком, смачиваем обязательно — не дай бог не смочишь — чтоб больно было тому, кого бьешь. И вперед все, на назначенную жертву. А если ты не пойдешь, бить не будешь, значит начнут мочить тебя. Я как-то раз заявил: «Ребята, давайте жить по-пионерски». Команда была «фас», и мне устроили то же самое, что и жертве нашей. Или другой пример. Зимой на большой перемене. Команда: «Все прыгаем со второго этажа вниз». Кто не прыгает сам — тому «помогают».
Фотограф Геннадий Дубино о творчестве и любви к животным
«Русской планете» Геннадий Дубино рассказал о своем детстве в школе-интернате, о том, как важно фотографу не бояться диких зверей, изучать и любить их.
Я родился в деревне Велижского района. Родители пили сильно. У меня воспоминания до первого класса только одни: хочется есть. Мы (в семье было четверо детей — прим. авт.) собирали по Велижу бутылки. В какой-то момент родственники нас забрали, справки сделали и сдали в интернат в Демидове. Повезло.
Когда кончали школу-интернат, нам давали чемоданчик. Если куда едешь — деньги на билет до того места, одеяло. Мне повезло. Я хорошо учился, был активным. Утром не мог дождаться, когда уроки начнутся, чтобы отвечать. Перечитал все книжки, что были в библиотеке, и все, что были у учителей дома. Жажда знания постоянная была. И до сих пор остается. После того, как закончил десять классов, директор интерната Николай Петрович сказал, что мне комнату дадут, маленький закуточек такой, учиться буду в местном техникуме, направление — мелиорация. А подрабатывал я игрой на гитаре, на танцах.
Вообще у меня была мечта, наивная: кончу десять классов, пойду учиться в пединститут (позже Дубино поступит на геграфический факультет Смоленского педагогического института,— прим. авт.), закончу, стану директором интерната и покажу всем, как надо общаться с детьми. Интернатовские, они же людей видят. Если человек нормально, по-доброму к ним относится, то за такого они сделают, что хочешь. Им не хватает всегда тепла, ласки. И спустя много лет я пошел работать в интернат воспитателем. Дети ко мне тянулись. Я водил их на рыбалку, в походы. Но через 5 лет ушел. Понял, что какие-то вещи в самой системе не переломишь.
«В лесу диких зверей снимать страшно первые 5-7 лет»
Фотографией занимаюсь с 5 класса. Тогда к нам в интернат пришел мужчина, организовал фотокружок. В 8 классе я уже сам вел этот кружок. Снимал все кругом.
В первый раз пошел снимать, взяв фотоаппарат «Смена», вместе с ребятами по интернату. Мне почему-то захотелось снять облака на небе. Ребята просили поснимать их, но не стал. Чуть до драки дело не дошло. Когда сделал фотографию, было разочарование: облака такие видел, а на фотографии они совсем другие! Думаю, почему так? Должны же быть такими, как я их видел!
Когда наснимался пейзажей, мне стало интересно на животных посмотреть. Решил сначала просто издалека поснимать. Оказалось, что это очень сложно. Когда, наконец, поснимал издалека, у меня появилась потребность, посмотреть, а что он там понюхал, а чего он там делает. Для этого еще ближе надо было подобраться. А чтобы это сделать, нужны знания, нужно очень много времени в природе находиться. Поэтому лет 18 назад я постарался уйти со всех своих работ и стал охотинспектором, получив дополнительное образование охотоведа-биолога. И теперь я на природе с утра до вечера нахожусь и постоянно что-то снимаю. Но приводить все это в порядок времени нет пока. Три года осталось до пенсии. Когда уйду, плотно займусь обработкой своего фотоархива.
В лесу диких зверей снимать страшно первые 5-7 лет. А после, наоборот все интереснее, потому что знаний все больше. Например, доказано, что звери чуют, когда человек боится. Как только ты повернешься, начнешь убегать, у любого, даже беззащитного, маленького, слабого животного сработает рефлекс: ты — жертва.
Меня что выручает? Притупленное чувство страха, запоздалая реакция. И то, что я творчеством занимаюсь. Когда снимаешь, не думаешь об опасности. Чем ближе подошел, тем лучше: вертикальный кадр, горизонтальный, а давай-ка объективчик поменяем! Трясет уже после съемки.
2 раза в дикой природе у меня были встречи в упор с волком. Первая произошла, когда пришлось защищать от волка молодую лайку. Где-то в феврале волки начинают питаться собаками, они их очень любят. Утром услышал вой, посмотрел в окно — волк стоит, выманивает щенка. Я взял обыкновенную скобу строительную и, не испугавшись, пошел на этого волка. Лайку защитил. Дело в том, что я уже знал примерно повадки волков: у меня дома жил волк, я с ним занимался больше года, начиная с пятидневного возраста.
Второй случай был в Велижском районе. Я снимал кабанов. Был очень сильный ветер, волк меня не услышал, и мы встретились. Было 3-5 м между нами. Опять же зная повадки, я не боялся. Я за ним наблюдал, он за мной. И мы разошлись. У него желтая жидкость вылилась, такое бывает при испуге у волков.
«Спасали медведя два дня»
Самый страшный случай произошел со мной недалеко от Демидова. В феврале как всегда заканчивается охота. И кто-то ранил лосиху. Она бегала с перебитой лапой. Недобрали (не убили — прим. авт.), что делать нельзя. В какой-то момент у нее начала гнить нога, и когда она пришла на ручей, где лоси пьют, нагнулась, то не смогла встать и захлебнулась. Там и осталась лежать. Прибежали волки. Начали ее глодать. В это время из берлоги поднялся медведь. Ему в это время надо мясо, белок. Медведь тоже поел лосиху. Его задача — всю зимнюю падаль утилизировать.
Но в том месте на волков стояли капканы. Они небольшие, когда волк лапкой становится, капкан ее защемляет и зверь остается на месте. И в этот маленький волчий капкан медведь наступил лапой. Тот сработал и защемил коготь. Есть такие пытки: под ногти загоняют иголки, нерв защемляется, и ты никуда не денешься. Боль ужасная. Вот медведь никуда и не мог деться, потому что защемило нерв. Он остался там, грыз деревья.
Я с другом шел, и — оп — вижу голову медведя. Говорю: «Слушай, надо снять!» Раз, снял. Друг зашел с другой стороны: «Слушай, а чего он не уходит?» — «Я еще ближе подойду, сниму». «А вдруг опасно?» «Ну, если что, подстрахуешь (у друга было с собой ружьё — прим. авт.). Снять-то надо, такого в жизни может больше не быть». Подошел ближе — он не уходит. Еще ближе — он кидается, а лапку держит. Потом лег, начал плакать, лизать лапу. Жалко мне его стало. Говорю: «Слушай, давай выручим его». «А как вытащишь?» Я начал думать.
Первая мысль была: медведя надо как-то усыпить. Позвонил в полицию узнать, у кого есть оружие, чтобы усыпляющий выстрел сделать. Мне сразу кто-то перезвонил, попросили сказать, где этот медведь находится, и предложили быть в доле: животное убить, а жир продать. Я не сказал где, и решил действовать по-другому.
Спасали 2 дня. В первый день решили как. Поскольку медведя капкан просто держит и из-за боли он не может никуда уйти, а цепочка от капкана привязана к дереву, то надо выстрелом ее перебить. Зверь побежит, и капкан отвалится. Друг у меня выстрелить так, чтобы звено в цепи было перебито, мог. Но цепь надо было сначала натянуть. Чтобы это сделать, решил набрать якорей у рыбаков. Походили по озеру, набрали мешок веревок с якорями. Это был первый день.
На второй день мы приехали на тракторе. Думали, если что, может, на трактор успеем забраться. Друг отлил пули побольше, чтобы попасть. Как только начали обсуждать, как будем цепь натягивать, медведь сам взял, отвернулся от нас и натянул цепь. Мы залезли на крайнее перед ним дерево. Я повыше с камерой, друг стал на край сука. Хотел уже стрельнуть, но сук обломался, и он упал к медведю. Но тут же опять взлетел наверх. В цепь попал не с первого выстрела.
Опасались, что выстрел будет очень громким и медведь испугается. А при сильном испуге, у медведей бывает разрыв сердца. Но обошлось. Перебили цепь, и медведь раз, раз и пошел. Друг говорит: «Ну что, выручили, теперь крестник наш будет!». Спускаемся вниз. И вдруг треск по кустам! Мы только тогда поняли, что медведь же сейчас на нас нападет, что ж мы сделали! Взлетели наверх — не знаю как, без всего. Камера моя внизу осталась, посчастливилось, что запись осталась. А в это время просто лось вышел попить! У нас опять шок. Мы опять вниз спустились.
На этом месте запах от медведя очень сильный был. Он столько дней сидел! Звериный запах тоже действует на человека очень мощно. Наступило такое чувство страха! Паника, начало передергивать внутренности.
Дойти метров 15 до трактора было очень трудно. В страхе сели в трактор. Мне все казалось, что медведь сейчас залезет. Приехали домой к другу, на печку залезли, по бутылке водки выпили — не действует. Я еле утра дождался. Мне продолжало казаться, что сейчас к нам медведь залезает. Я 22 дня сходил с ума. Мне было плохо. Я выезжал за Демидово. Орал на всех: состояние шока так выходило. На грани помешательства был. Но прошло, обошлось.
После случившегося медведь еще 2 года жил, пока не стал добычей местных охотников.
«Можно сделать так, чтобы зверь остановился, и ты увидел его поближе»
Животных снимать не просто. В течении сотен лет преследований, охоты, каждый зверь при рождении уже знает: запах человека — это смерть. Увидеть его — проблема. Нужна система. У зверей одни и те же тропы, одни и те же дороги. Это мы вмешиваемся в их жизнь. Почему на дороге столкновения идут с животными? Потому что они ходили там сотни лет, мы уйдем, а они все равно в этом месте будут переходить. И в другом месте они не пойдут.
Поэтому, зайдя в лес, я нахожу какую-нибудь грязную дорогу, любой ручей, чтобы видны были отпечатки лап. Беру ручку, тетрадь, часы, и иду по этой дороге в любом направлении. Главное, чтобы людей поменьше было. Допустим, сейчас 6 часов, смотрю — пробежала лиса, записываю: «18.00 — след лисий», зарисовываю направление. Как пограничники затираю след. Прихожу на это место через час, в 7 часов — нет. В 8 часов — нет. В 9 часов — есть след. Пишу: «В 21.00 есть след». И так какое-то время хожу, узнаю повторяемость. Еще надо иметь ввиду, что каждого животного своя территория охотничья. У лисы 5 км, у самца ежика — 1 км 200 м, у самки — 800 м, у волка — 25 км, у лося — километра 4.
Всегда можно сделать так, чтобы зверь остановился, и ты мог увидеть его поближе. В природе на чем можно сыграть? Еда, и как везде продление рода, секс. Взять, допустим, животный запах. В нужном месте потереть или оставить что-то, что им пахнет — самец обязательно заметит и пройдет там. Или есть разные пахучие вещи: лось любит солярку, они пьют мазутные, керосиновые жидкости, от которых у них эйфория наступает, наркоманят немножко.
Но я же не буду просто так снимать, в любом месте. Я уберу лишний пенек, коряжку, чтобы в кадре эстетика была. А как только место подготовлю, допустим, палку уберу там, где лиса постоянно проходит, ее на два дня это место будет настораживать.
Надо знать еще, откуда ветер будет. Вдруг он поменяется. Тебе надо наметить для съемки три разных места. А после смотреть, чтобы ветер был на тебя, тогда сможешь ближе подойти к животному.
Есть снимки, которые я сделал только через 5 лет после начала подготовки. Почему? Нужны были специальные объективы, которых у меня тогда не было. Чтобы снять лису с мухомором, у меня ушло 2 года наблюдений за лисами. Этот снимок — единственный в мире. И это научное открытие, что плотоядные могут таким питаться. До того момента, пока я не отснял, считалось, что только лось ест мухомор. Может быть, кто-то и видел раньше лису с мухомором.
Лис я, кстати, изучал. Провёл эксперимент: помнят ли дикие звери людей, которые их воспитали?! В домашних условиях из сосочки выпоил лисят и в 2,5 месяца отвез на природу за город Демидово, на 12-ый километр. Первую ночь не спал, переживал за малышей. Теперь захожу в лес, кричу мамой, выходят, общаюсь. Помнят. При этом живут в дикой природе. Я обучал их в лесу, как ловить зайцев, для этого привозил кроликов, чтобы ловили птицу — курей привозил.
Многие знают, что животные зимой питаются хвоей, за счет чего получают витамины. Но мало кто знает, что кабаны залезают на наклонившиеся или раздвоенные деревья, чтобы есть лишайники. Или кто видел взгляд енотовидной собаки, как человеческие глаза? Я стараюсь животных именно так снять. Для этого надо ждать. Но по-другому я снимать не буду.
В прошлом году удалось трехдневных бобрят поснимать. Как это получилось? Помимо знаний расписания жизни каждого вида, очень важно владеть информацией, чтобы предугадать, что, где и когда может случиться. Так в 2013 году у нас было необычное половодье, которое бывает раз в 30 лет. Я знал, что может произойти экстренная ситуация: в это время шли роды у бобрих. Уровень воды был очень большой. И вот, позвонили люди, сказали, что бобриха лежит: или убили, или что-то случилось. Прямо рядом с людьми, ездят машины по дороге, кладбище — окраина Демидова. Прибыл на место, посмотрел: живая, дышит, роды идут. Нору, где она должна была родить, затопило. А не может под водой рожать, должна где-то на земле. Как госохотинспектор, я должен обеспечить охрану этого места, чтобы никто не подошел, чтобы не разорвали собаки. Так и получилось: взял под охрану, снимал, наблюдал. Это дело случая, но, конечно, и знания.
В этой жизни всем надо посмотреть весенние бои тетеревов и послушать песню глухарей. Потому что это остатки живой древности, это со времен мамонта происходит. Я бы всем детям показал.
Из явлений интересно увидеть, когда ранним утром на поверхность воды выходит рыба — приветствует солнце. Или то, что лосиха или кабаниха всегда рожают только под тем кустом, где родили в первый раз.
44 года Геннадий Дубино фотографирует животных и природу. В жанре анималистической фотографии он один из лучших: Геннадия Дубино знают не только в России, но и за рубежом. Является членом союза фотохудожников России с 2004 года. С 2006 года участвует в выставках. Геннадия Дубино один из авторов фотоальбомов «Моя Смоленщина» и «Смоленское Поозерье». Живет фотограф в городе Демидове. По специальности он биолог-охотовед, работает госохотинспектором. В свободное время ведет фото-кружок для детей, изучает историю семьи Юрия Никулина и занимается прочей общественной деятельностью.
Текст: Екатерина Русилова
Фото: Геннадий Дубино
Комментариев нет:
Отправить комментарий