АВАРИИ И ИХ КАЧЕСТВО

— ПРОЕКТЫ И МОДЕЛИНГ

«Чиновники частенько берут на себя функции главного конструктора»

Конструктор космических кораблей, заслуженный инженер России
Владимир Бугров

В последние недели российская космическая отрасль терпит одну болезненную неудачу за другой. Не успели следящие за ее судьбой перевести дух после невыполнения задачи космическим кораблем «Прогресс-М», как случилась авария с ракетой-носителем «Протон-М». Головная часть и третья ступень летательного аппарата не смогли разделиться, сгорев в плотных слоях атмосферы. Всего же за последние пять лет случилось уже семь серьезных аварий российских ракет-носителей. Их пугающая периодичность заставляет задуматься, все ли ладно в космической области, где мы не так давно были «впереди планеты всей». Своими соображениями на этот счет с «НИ» поделился в недавнем прошлом ведущий конструктор космических кораблей, заслуженный инженер России, советник Российской инженерной академии Владимир Бугров.

– Владимир Евграфович, почему в последнее время так участились ЧП в космосе?

– Начнем с того, что аварии случались и раньше. Просто сейчас иное время – все на виду и утаить их довольно сложно. Кроме того, на дворе капитализм, и люди считают деньги, в том числе и потери от аварий. Если же говорить о причинах, то, с моей точки зрения, нужно в подобных нештатных ситуациях апеллировать прежде всего к институту главного конструктора того или иного комплекса, корпорации, технического бюро. Главному конструктору – по крайней мере, так было раньше – всегда давали возможность самому разобраться с тем или иным происшествием, тем более с аварией. И именно главный конструктор обеспечивал объективный его разбор, который исключал бы всякого рода «политические» разборки и оргвыводы, в которых тема космоса предстает всего лишь удобной ширмой для достижения чьих-то частных целей или сведения личных счетов.

– Ну а каково ваше объяснение последних аварий?

– В случае с «Протоном» наверняка те специалисты, которые отвечают за телеметрию, уже имеют у себя необходимые данные. И если действительно произошел взрыв, то претензии могут быть к работе двигателя или системы подачи компонентов. Вот на данном детальном уровне они и будут проводить последующий анализ. Схожие, насколько я могу судить, обстоятельства характерны и для случая с «Прогрессом».

– Объясните, кто же конкретно и за что должен отвечать в случае аварии?

– Каждый раз, когда готовится запуск ракеты – тем более не новой, много летавшей – и вывод с ее помощью нового спутника, с новыми задачами, то обязательно формируется ракетно-космический комплекс во главе с главным конструктором. Так вот, главный конструктор, получив заказ на выведение спутника, обязан предварительно обеспечить полный контроль над всей конструкторской документацией на этот проект. В настоящее время это достаточно тонкий момент, потому что зачастую какие-нибудь ведомственные чиновники, едва научившиеся отличать ракету от спутника, начинают с кем-то договариваться за спиной главного конструктора и решать, как и что мы будем выводить на орбиту. Но мало кто из них знает, что у готовящегося к полету нового комплекса появляется своя система управления, своя прочность, своя динамика. И у меня в этой связи серьезное подозрение, что именно чиновники частенько берут на себя функции главного конструктора. И я считаю, как раз здесь и надо разбираться. И нужен, безусловно, системный анализ ЧП – было бы примитивно все в итоговом расследовании свести к какому-нибудь лопнувшему штуцеру.

– Складывается впечатление, что отрасль понесла необратимый технологический ущерб после 90-х годов, многое растеряв в плане промышленной инфраструктуры. Так ли это?

– Сразу отрину фатальность последствий известной ситуации с общим промышленным спадом 90-х годов. Это только кажется, что в застойные годы все в космической отрасли работало как по часам. На самом деле аварии, и не меньшие, чем те, которые мы обсуждаем, случались, просто об этом тогда практически не сообщалось по политическим причинам. Так что не будем находиться в плену информационных стереотипов. Проблема в другом. Конечно же, часть производственных площадей используется сегодня не по прямому назначению, что-то сдается в аренду, – все это так, людям надо деньги зарабатывать, их можно понять. Но все равно и пятнадцать лет назад предприятия работали, и сейчас они тем более не простаивают, а люди получают заработную плату не просто так. Да, структурные изменения в космической отрасли есть, но они минимальные. И влияют они не на количество аварий, а, скорее, на способ мышления отраслевого руководства.

– Вы имеете в виду заявления высокопоставленных лиц о полетах в обозримом будущем российских космических кораблей на Луну и на Марс?

– Поясню свою мысль. В далеком 1959 году вышло постановление Совета министров, подготовленное выдающимися конструкторами Королевым, Тихонравовым и Мишиным, которое четко определило стратегию развития отечественной космонавтики. В этом постановлении было три задачи: осуществить полет человека в космос, создать корабли для полета в межпланетном пространстве, построить и вывести в околоземное пространство орбитальные станции. Всё! Больше ничего по сути в космонавтике не может быть перспективного в принципе, и в этих трех пунктах вместилась вся емкая стратегия Королева и его единомышленников. Сегодня космические начальники много говорят о том, что в обозримой перспективе мы готовы создать какие-то станции на Луне или даже на Марсе. Но это все пустая болтовня, потому что за последние десять лет ничего принципиально нового, кроме модулей орбитальных станций, нами не рождено.

– Значит, современная российская космонавтика не в состоянии замахнуться на дальние полеты к другим планетам?

– Поймите, по структурным характеристикам было бы неверно судить о нашей деградации или даже серьезном отставании – Роскосмос ничуть не страдает от недостатка финансирования, профильные заводы и ОКБ работают. Но вся эта инфраструктура, по моей оценке, в сравнении с той научно-промышленной базой, которая имелась у государства в 60-е – начале 70-х годов, и с теми задачами, которые перед космонавтикой ставились, выполняет объем работ всего лишь процентов на 10, не больше. И мне просто по-человечески жалко сегодняшних выпускников МАИ и Бауманки, которым больше негде применить свой талант, кроме как до 2024 года (согласно правительственной программе, кстати) создавать для Международной космической станции очередные новые модули орбитальных станций.

– В чем же, на ваш взгляд, ошибка сегодняшних космических стратегов?

– Ответственные лица нашей космической отрасли усиленно толкают космонавтику, по сути, в тупик. В 2009 году Владимиру Путину, который тогда, как известно, занимал пост премьера и напрямую курировал космос, подсунули документы, что России целесообразно было бы создать лунную базу. Это была, с моей точки зрения, очередная попытка узаконить полную профанацию. Те, кто с таким рвением пропагандирует создание лунной базы как нашей новой национальной идеи, фактически предлагают правительству подписаться под тем, что Циолковский и Королев заблуждались, когда гнали нас куда-то в дальние миры, в межпланетное пространство. Выходит, достаточно под эгидой МКС иметь одну лишь лунную программу, которая нас всех и озолотит, и полностью осчастливит. И больше никуда не рыпаться и никакими другими проектами не заниматься.

– А по вашему мнению, какие задачи должна ставить перед собой отечественная космическая отрасль?

– Надо убедить правительство и президента в необходимости поставить перед Роскосмосом ясную амбициозную задачу: продолжить программу Королева по созданию комплекса для полетов за пределы земного тяготения. Для этого следует преодолеть давление тех, кто в космонавтике привык вольготно жить, ничего не создавая. И построить структуру отрасли аналогичную той, которая приносила нам успехи – с главным конструктором во главе. А сокращение числа аварий будет прямо пропорционально квалификации кадров, которые будут привлечены к реализации новой программы.

СПРАВКА

Владимир БУГРОВ родился в 1933 году. Инженер космической техники, в прошлом – кандидат в космонавты. В 1956 году окончил Московский авиационный институт. Участник разработки крылатой ракеты «Буря» в ОКБ им. Лавочкина в 1956–1961 годах. Заслуженный ветеран РКК «Энергия», разработчик проектов экспедиций на Марс и Луну в1961–1966 годах. Космонавт-испытатель – проходил подготовку по программе полета на Луну в отряде космонавтов ОКБ-1 в 1966–1968 годах. Ведущий конструктор по пилотируемым ракетно-космическим комплексам для экспедиции на Луну и «Энергия-Буран» в 1968–1988 годах. Начальник отдела безопасности пилотируемых космических полетов РКК «Энергия», ведущий конструктор по конверсии в НПО «Энергия» в 1988–1995 годах. Заслуженный инженер России.

Алексей Голяков